На Андреевском спуске

Всё утро провалялись в общаге. Я предложила маршрут: Контрактова площа — Андреевский спуск — Десятинная церковь — Софийский-Михайловский соборы — Крещатик. Выходим из М «Контрактова площа»: страшные улицы пыльные, рельсы, рынок какой-то. Женька руга-а-ается…Мне сты-ы-ыдно… Вышли к Днепру. Увидели вдали Андреевскую церковь. А вот и Площа Контрактова! Оказалось — не там вышли из метро. Маршрут был восстановлен. Когда мы находили следующий объект, Женька издевательски восклицала: «Ну неужели!».

А на Владимирской горке мы стояли, глядели, как дід Дніпро радіє, как облачка по небу бегут, как на пляже никого нет, как дома высотные белеют на левом берегу, как солнце светит и деревья шумят. И говорили о том, какой невероятный скачок в духовной работе совершает человек, находясь в путешествии. А ещё о том, что путешествие настолько выпадает из всей остальной привычной жизни, что потом вспоминается, как сон, как нечто параллельное, нереальное. И Женька говорила: ну разве могли мы представить недели, скажем, две назад, что вот тут будем стоять над Днепром, орешки есть, смотреть, как лодки лёгкие бегут…

На четвёртый день киевской жизни мы были никакущие. После мастер-классов — доползли до Крещатика и расплылись по лавочке. Так просидели часа три, почти не разговаривая.

Женя уж было пошла звонить Тристану, говорить, что мы, трупы, поехали домой, укурки, упыри. Но Тристан был предусмотрителен. Бабуля в телефон сказала, что его нет, а ждать он нас будет около М «Крещатик». Мы сказали: «У-у-у…». Переползли на бордюрчик клумбы и просидели ещё там, убитые, полчасика. Примчался Тристан. Это его так родители назвали. Приехал из Владикавказа (эк занесло-то…). Знает осетинский, кабардинский и ещё какой-то языки. Светленький, голубоглазый. У него волк дома живёт. Отец с охоты принёс — волчица в капкан попала, а волчонка — жалко. Хотели в зоопарк отдать, а Тристан малой был, взмолился, оставь, мол. Папа сказал — дурак, эта зверюга сожрёт нас на фиг. Но оставили. Тристан говорил мне, что я компас потеряла. А Женьке — что она солнечная и светлая. А Женька мне говорила: « Эти смурняки меня умучат». Мы с ним переползли на Майдан и уселись у фонтана, где Кий, Щек, Хорив и Лыбидь. Тристан баял байки из армейской и неформальской жизни, показывал фокус: пластиковую бутылку с водой сжимал, крышку переворачивал и клал на горлышко аккуратненько, крышка начинала пульсировать. Развлекал. Хороший мальчик.
А! Там ещё с двух сторон играло: громкие «русские рокеры» с дурацким репертуаром и неизменное ежеминутное «Дякую тобі» — с рекламной здоровенной тумбы. Шнитке прослезился бы от такой полимузыки